«Игра неведомого» в «Новой драме» — это первая постановка вашей пьесы в России?

— Да, это моя первая постановка здесь. Ещё когда-то проходили сценические читки другой пьесы — «Коршак Бессмертный». Она в свое время победила во всесловацком конкурсе драматических произведений, ставили её в трёх словацких театрах, она переведена на многие языки, в переводе на английский язык была даже сценизация в Нью Йорке. В русском переводе её печатали в журнале «Современная драматургия» в 2004 году, и потом была читка в театре Гоголя, в Москве. А так, могу сказать, что это первый настоящий спектакль в России. И это важное событие не только для меня, но вообще для Словакии, для словацкой драматургии. Можно сказать, что это первая ласточка после пьес её классика Освальда Заградника, чья пьеса «Соло для часов с боем» стала очень популярной в России.

То есть для вас важно, что в России теперь есть спектакль по «Игре неведомого»?

— Для меня очень важно, что в стране с такой богатой театральной культурой поставлен мой текст. К тому же ещё и в Перми. Все, с кем я общаюсь, говорят, что в Перми потрясающий театр. Люди знающие хвалят сам театр «Новая драма», так что я почтена и счастлива.

Сюжет этой пьесы рассказывает об эмиграции, о том, как человек ищет себя, с таким необычным, мистическим поворотом. Как он возник?

— У меня было много такого материала, о котором я постоянно думала, это уже в новые времена, когда наша страна стала частью Евросоюза. Моя дочь работала в Еврокомиссии в Брюсселе, как национальный эксперт. Я часто туда к ней ездила, нянчила внука, гуляла с колясочкой на Place Jourdan (площади Журдан в Брюсселе — прим. ред.), где в моей пьесе происходит много событий. Но самое главное, что я с дочкой много вращалась среди её знакомых, молодых людей, выслушала много их историй о том, как и чем они живут, об их страданиях, их радостях.

И потом Театральный институт в Братиславе объявил конкурс к юбилею нашего вступления в ЕС. Назывался он «Оды или фарсы», в нем участвовали разные драматурги. И я была среди них, специально для конкурса написала «Игру неведомого». Пьесу напечатали в сборнике, прошла читка в Братиславе, потом в Праге в Театре комедии была сценизация, но её, к сожалению, из-за финансовых проблем расформировали. Сама пьеса была написана в 2015 году. Ну и потом случилось то, что уже в Перми год назад, в рамках фестиваля Come Together, именно в «Новой драме» под руководством Марины Андреевны (Оленёвой — художественного руководителя «Новой драмы» — прим.ред.) «Игра неведомого» снова прозвучала со сцены как читка. Таким образом, всё это случилось постепенно. Началось с текста, и текст вышел сейчас на сцену, это меня очень радует.

Получается, поставленная в этом тексте проблема эмиграции и самоопределения довольно остро стоит в европейских странах, особенно в тех, которые стали частью Евросоюза после краха восточного блока?

— Я думаю, что эти проблемы стоят не только перед европейскими странами, которые вошли в ЕС недавно. Конечно, это виднее в странах бывшего восточного блока, просто нас это сильнее касается. В нашей ситуации есть множество проблем, но также много и радости. Для молодёжи вообще не так легко находить свой путь. Есть молодые люди, которые его находят, но есть и такие, которые не добились успеха, встретили какие-то трудности того или иного характера. В личной жизни, в любви, в профессиональном плане. И они эмигрируют. Это касается очень многих стран. Именно в Брюсселе я встречалась с молодыми людьми, которые работали официантами, это были ребята очень многих национальностей. Среди них были и ваши соотечественники. Вообще эти вопросы миграции сегодня касаются всего мира. По крайней мере, мира, который ещё не совсем на месте, который сейчас в состоянии какого-то своего процесса, он в движении. Наши страны тоже находят себя, можно сказать, это тоже процесс.

Вообще, тема «Игры неведомого» очень созвучна одной такой российской мысли, которая выражена во фразе «пора валить». Молодые люди претендуют на то, что нужно куда-то уехать, потому что в России невозможно жить и реализовываться. Они уезжают куда-то, но в итоге встают на те же позиции официантов, и так далее. Они бегут за какой-то мечтой, но находят то же, что у них было здесь, а иногда даже хуже.

— Этот момент касается молодёжи вообще. На самом деле, в других странах они не находят ничего особенного. Может быть, зарплату немного повыше. Однако, если молодой эмигрант начнет сравнивать её с тем, сколько зарабатывают местные жители — бельгийцы, французы, американцы, то эта зарплата будет намного ниже. И это тоже обидно. Но в основном эти экономические вопросы ставятся уже потом. Часто человека выгоняет из своей страны что-то другое, не всегда это именно экономика. Но потом это всё равно утыкается в финансы. Сегодня молодёжь имеет больше возможностей выбора, и это хорошо, потому, что ты сам выбираешь путь. А вдруг ты выбрал неправильно? Но и тогда у тебя есть другие возможности.

Тут даже параллель с писательским делом, ведь автор, когда пишет своё произведение, он выбирает, как поступит его герой, он при этом отмежевывается от него. Автор вроде бы только смотрит за ним, как тот живёт, куда идёт, и в большинстве случаев пытается ему как-то помочь. В произведениях, как и в жизни, есть какие-то точки, какие-то этапы, на которых надо решить, как дальше. В основном я пытаюсь дать своим героям надежду. И в конце «Игры неведомого» тоже есть надежда, хоть там и открытый финал, и мы в принципе не знаем, что же будет с главным героем Каролом.

А у тех эмигрантов, с которыми вы общались, были проблемы с тем, чтобы вписаться в чужую культуру?

— Конечно. С этим всегда проблемы, ведь нелегко жить в чужой культуре, приспосабливаться. Об этом собственно моя пьеса — о том, как человек попадает в совершенно чужой мир, с другими устоями и принципами. Например, в Бельгии мультикультурное общество. И вот туда приходит парень из Словакии, такой небольшой страны, и он очень удивлён. Пытается приспособиться, но это для него оказывается невозможным.

Отходя от пьесы, есть ещё такой интересный аспект вашей деятельности, не могу про него не спросить. Вы переводите с осетинского языка.

— Да, было такое время, в 80-е годы прошлого века особенно много этим занималась.

Ведь вам даже вручали орден. Как это получилось, откуда такой неожиданный интерес к этому языку?

— Да, мне вручили орден «Во славу Осетии». Мое близкое отношение к Осетии началось с того, что мой супруг осетин. Мы познакомились в Москве, когда оба там учились. Он был философом, я — историком-этнографом. Мы связали наши жизни, и так вышло, что когда я стала уже понемногу писать короткие рассказы, заодно начала переводить — в то время я главным образом концентрировалась на осетинской литературе и, ввиду своих интересов, особенно на осетинском фольклоре. Так я перевела «Нартский эпос» в художественной обработке, и это была моя первая изданная книга. Я рада, что у меня была возможность познать этот древний литературный памятник, из него я многое подчерпнула для своего творчества. Народные эпосы основаны на мифологизме, они распространялись устно, но и сегодня могут дать многое писателю, и я уверена, что любому современному интеллигенту стоит читать эти эпические памятники. Мировых эпосов несколько, в этой связи можем вспомнить даже Библию, хоть это книга из ряда «святых книг» — их познание представляет и сегодня один из фундаментов образованного человека.

Кроме этого, я переводила творчество классика осетинской литературы Коста Хетагурова и антологию прозы осетинских авторов. Позже моя работа переводчика связана была с русской прозой и драмой, исходя из своих литературоведческих исследований, это были часто писатели-символисты. Перевела пьесы Александра Блока, Вячеслава Иванова и Федора Сологуба, но особенно занялась творчеством Андрея Белого. Перевела его романы «Петербург», «Серебряный голубь», написала научную монографию об этом интереснейшем русском писателе.

Навыки литературоведа помогают писателю?

— Конечно, я очень многому научилась из литературоведения. Например, тому, как писать, каким-то конкретным приемам. Всё это для меня очень важно. На самом деле я благодарна такому повороту судьбы, что стала литературоведом и начала заниматься литературой, что могла глубоко вникнуть в произведения блестящих авторов.

Вы учились в Советском Союзе, видели свою и нашу страну до и после того, как произошли радикальные изменения в связи с падением социализма. Вы можете сказать, что общего и что различного было у наших стран после этого, на том самом пути, где возникла возможность выбирать дорогу?

— Словакия перешла на новый геополитический этап, стала членом Евросоюза. Это принесло новые надежды, но и проблемы, новые взгляды на жизнь, другое видение мира. У России свой путь. Хотя наша страна тоже пережила распад, мы же были раньше Чехословакией, сейчас мы отдельно Словакия и Чехия. От таких изменений многое пошатнулось в сознании людей, ведь не легко пройти на быстрой скорости все эти этапы. Это неизбежно сказывается на обществе. И, конечно, влияет мировая ситуация. Мне её трудно охарактеризовать. В России я тоже вижу изменения, и хорошие, и не очень. Поскольку я мать, то сосредотачиваю свое внимание на молодых людях, и мне они очень нравятся. Мне нравится наша молодёжь и я очень за неё болею, хочу, чтобы она была счастлива. Мне нравится и российская молодёжь. Она прогрессивная, самоуверенная. Я болею за всех молодых.